Да, был страх. Я боялась стоматологов.

Но в этой клинике — ни разу. Ни у сына, ни у Сэсэгмы Саяновны, ни у Тимура Жаргаловича. Все спокойно, понятно, по-человечески. И сама клиника, конечно, очень впечатлила — красивая, светлая, удобная. Администраторы, врачи, медсёстры — все приветливые, очень доброжелательные. И сразу чувствуется: здесь помогут. Я шла лечиться не только к сыну — ко всей команде.

Заняло это три года. Я живу в Бурятии, работаю в районной больнице, и приезжала в Москву только в отпуска — максимум на две недели. Что успевали — делали. Потом снова домой, на работу.

Теперь приезжаю в Москву как домой — два-три раза в год. Сын всегда на связи: «Как у тебя там зубы?» — спрашивает. Моя старшая дочка, когда увидела результат, сказала: «Мама, ты совсем другая стала». Наверное, и правда. Когда смотришь в зеркало и улыбаешься себе — это дорогого стоит. И я бы всем, кто сомневается, сказала одно: решайтесь. Не обязательно к моему сыну, но точно — за новой улыбкой. Это не только про зубы. Это про уверенность, про здоровье и про радость жить.

Сначала сняли старую металлокерамику. Под коронками — свищи, воспаления, каналы требовали перелечивания. Один из клыков пришлось вытягивать ортодонтически — глубоко ушёл в кость. Один зуб вообще удалили — стратегически, чтобы не мешал протезированию. Это, кстати, отдельная история: когда лечишь близких, постоянно балансируешь между «спасти любой ценой» и «не навреди». Но зуб — не реликвия. Если он мешает конструкции, пусть и технически ещё живой — приходится прощаться.

На нижней челюсти из-за съёмного протеза была сильная убыль кости. Рассматривали костную пластику, обсуждали с Тимуром Жаргаловичем, потом с Виктором Игоревичем решили обойтись без неё — поставили имплантаты с полированной шейкой от Straumann. Да, они короче, да, есть свои нюансы. Но зато мы избежали длительной и тяжёлой костной операции. Для её возраста — это был максимально щадящий и эффективный вариант.

Мы шли этапами. Сняли металлокерамику не сразу, имплантировали поэтапно. Сохранили максимум, что можно. Когда дело дошло до финала — сняли слепки, провели примерку прототипов, напечатали макеты, всё как положено. И вот в один день — финальные конструкции. Полный рот зубов. Она сидела в кресле, я ставил ей керамику — и было ощущение, будто закрываю важную главу. Глубоко личную.

Да, у мамы диабет. Но он компенсирован. Никаких противопоказаний, сахар в пределах нормы. Никаких сложностей по этому поводу не было. Самое сложное — организовать всё логистически, с её короткими визитами и моим графиком. А ещё — морально. Потому что, как ни крути, своих лечить тяжелее. Хочешь сделать максимум, сверх нормы. Выбираешь лучшего техника, сомневаешься в каждой мелочи. Но потом понимаешь: всё, что ты делаешь каждый день пациентам — это и есть тот самый максимум. Всё по тем же протоколам, с тем же вниманием. Просто когда пациент — твоя мама, всё это ощущается немного иначе.

Сейчас мама говорит, что непривычно — «очень много зубов». Шутит, что язык запутывается. А я в ответ — «держи язык за зубами». Мы оба смеёмся. Она уехала домой, и я, конечно, волнуюсь: как пойдут адаптация, прикус, ощущения. Но знаю точно — я сделал всё, что должен был. Как сын. Как врач. Как человек, который в ответе за её улыбку.